Солнечный свет бил сквозь тонкие занавески на кухне, когда я в очередной раз разогревала остывший чай. Свекровь сидела напротив, поджав губы, и пристально смотрела на меня.
— Ты должна понять, — медленно произнесла она, делая паузы между словами. — Мой сын достоин лучшего. А ты… ты даже не можешь родить ему ребенка.
Я сжала чашку крепче, чувствуя, как горячий фарфор обжигает пальцы. Семь лет брака, и каждый раз одно и то же. Каждый визит превращался в пытку.
— Мама, — тихо ответила я, стараясь сохранять спокойствие. — Мы с Андреем уже говорили об этом. Сейчас не самое подходящее время для ребенка. У меня карьера…
— Карьера! — она резко встала, едва не опрокинув стул. — Вот что для тебя важно! А семья? А мой сын? Он работает сутками, чтобы обеспечить вас, а ты…
В этот момент хлопнула входная дверь — вернулся Андрей. Я с облегчением выдохнула.
— О чем спорите? — спросил он, заходя на кухню и целуя мать в щеку.
— Ни о чем, сынок, — мгновенно изменилась в лице свекровь. — Просто разговариваем.
Андрей посмотрел на меня — я отвела глаза. Он прекрасно знал эти «просто разговоры».
Вечером, когда мы остались одни, я собирала вещи — завтра рано утром у меня важная встреча с клиентом.
— Может, мама права? — вдруг произнес Андрей, глядя в окно. — Может, нам пора задуматься о ребенке?
Я замерла с блузкой в руках.
— Ты же знаешь мою позицию. Сейчас не время. У меня практика только начала набирать обороты…
— Всегда не время, — он повернулся ко мне. — Когда оно наступит? Через год? Пять лет? Никогда?
— Ты говоришь прямо как твоя мать.
— А может, она права? — его голос стал жестче. — Может, тебе действительно важнее карьера, чем семья?
Я бросила блузку на кровать.
— То есть моя работа — это не семья? То, что я психолог, помогаю людям, зарабатываю деньги — это все ерунда?
— Я этого не говорил.
— Но подразумевал! — я почувствовала, как начинаю заводиться. — Знаешь что? Я устала. Устала от этого давления. От твоей матери, от тебя…
— От меня? — он усмехнулся. — Я семь лет молчал. Семь лет ждал, когда ты будешь готова.
— К чему готова? К тому, чтобы стать такой, как твоя мать хочет? Домохозяйкой, которая только и делает, что готовит борщи?
Андрей резко встал.
— Моя мать вырастила меня одна. Она работала на трех работах, чтобы дать мне образование. И она никогда…
— Вот именно! — перебила я его. — Она растила тебя одна. И теперь пытается через тебя жить заново. Контролировать нашу жизнь, указывать, что нам делать!
В комнате повисла тяжелая тишина. Андрей смотрел на меня так, словно впервые увидел.
— Знаешь, — наконец произнес он. — Может, нам действительно стоит подумать. Не о ребенке. О нас.
Я похолодела.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты сказала о маме… Это за гранью. Она желает нам добра.
— Добра? — я горько рассмеялась. — Она желает контролировать каждый наш шаг! И ты… ты позволяешь ей это.
— Лена, — он устало потер переносицу. — Давай не сегодня. У тебя завтра важная встреча, я не хочу…
— Конечно, давай не сегодня. Давай вообще никогда не будем об этом говорить. Пусть все идет как идет, да?
Я схватила сумку с вещами.
— Куда ты?
— К Тане. Переночую у нее. Мне нужно подготовиться к завтрашней встрече. В спокойной обстановке.
Он не стал меня останавливать. Просто стоял у окна, пока я собирала документы и ноутбук. И только когда я была уже в дверях, тихо произнес:
— Знаешь, мама сказала сегодня кое-что еще. Она сказала, что любовь — это когда уступаешь. Когда идешь навстречу. А ты… ты никогда не уступаешь, Лена. Никому.
Я замерла на пороге, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Затем молча вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
***
Таня открыла дверь, даже не спрашивая кто там. Видимо, ждала.
— Опять? — только и спросила она, помогая мне занести сумки.
Я молча прошла в знакомую гостиную. Сколько раз за эти семь лет я находила здесь убежище? Пять? Десять?
— Чай будешь? — Таня уже гремела на кухне чашками.
— Лучше вино, — отозвалась я, падая на диван.
— О, значит всё совсем плохо.
Она вернулась с двумя бокалами и бутылкой красного.
— Рассказывай.
Я сделала глоток.
— Всё то же. Свекровь, ребёнок, моя карьера…
— И что на этот раз?
— Андрей… он встал на её сторону. Сказал, что я никогда не иду на уступки.
Таня хмыкнула:
— А он сам-то часто уступает?
— В том и дело! Семь лет я терпела эти нотации, эти намёки… «А вот у Светы уже двое», «А вот Марина и работает, и с детьми справляется»…
— Погоди, — Таня подалась вперед. — Ты сказала «терпела»? В прошедшем времени?
Я застыла с бокалом у губ. Действительно, почему я так сказала?
— Не знаю… Просто сегодня что-то надломилось. Когда он сказал про уступки… Знаешь, я вдруг поняла — а ведь это правда. Я действительно никогда не уступаю. Потому что боюсь.
— Чего?
— Потерять себя. Стать как все эти «правильные» жёны. Которые живут по указке свекрови, забыв о собственных мечтах.
Таня долго молчала, глядя в окно. Потом тихо спросила:
— А ты любишь его?
— Что?
— Андрея. Ты его любишь?
— При чём здесь…
— При том. Если любишь — найдёшь способ совместить всё. И карьеру, и семью. А если нет… может, его мать права? Может, вы действительно не пара?
Я почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
— Конечно, люблю! Просто… просто я не готова стать такой, какой они хотят меня видеть.
— А какой они хотят тебя видеть?
— Послушной. Правильной. Живущей по их правилам.
— Ты уверена? — Таня налила ещё вина. — Может, они просто хотят видеть тебя счастливой? По-своему, конечно…
Я горько усмехнулась:
— Ага, счастливой. Особенно его мать.
— Знаешь, — Таня задумчиво покрутила бокал, — моя свекровь тоже была… непростой женщиной. Первые годы мы с ней воевали страшно. А потом я поняла одну вещь.
— Какую?
— Она любит своего сына. Больше жизни любит. И просто хочет для него лучшего. Да, её представления о «лучшем» могут отличаться от наших. Но это не делает её злодейкой.
Я молчала, переваривая услышанное.
— И что ты сделала?
— Пригласила её на чай. Просто поговорить. Без претензий, без обвинений. И знаешь что? Оказалось, что она боится. Боится потерять сына, остаться одной. Поэтому и цепляется за каждую мелочь, пытается контролировать.
Телефон на столике завибрировал — входящий от Андрея. Я сбросила вызов.
— Он волнуется, — заметила Таня.
— Пусть.
— Лен, — она села рядом, взяла меня за руку. — Ты же понимаешь, что это не выход? Убегать каждый раз, когда становится трудно?
— А что выход?
— Поговорить. Честно, открыто. Сказать о своих страхах. О том, что ты чувствуешь, когда тебя пытаются загнать в рамки. И главное — услышать их. Понять, чего боятся они.
Телефон снова завибрировал. На этот раз пришло сообщение: «Прости. Я не должен был так говорить. Вернись домой. Пожалуйста.»
— Знаешь что? — вдруг сказала я, допивая вино. — Ты права. Хватит бегать.
Таня улыбнулась:
— Езжай. Только…
— Что?
— Не пытайся победить. Попробуй понять.
…Дома горел свет. Андрей ждал меня на кухне — там же, где утром всё началось.
— Я думал, ты не вернёшься сегодня, — тихо сказал он.
— Я тоже так думала.
Мы помолчали.
— Знаешь, — начали мы одновременно и рассмеялись.
— Ты первая, — кивнул он.
— Я… я боюсь, Андрей. Боюсь потерять себя, свою независимость. Когда твоя мама давит насчёт ребёнка… это не потому, что я не хочу детей. Просто я не готова стать такой, какой она хочет меня видеть.
— А какой она хочет тебя видеть?
— Послушной невесткой, которая живёт чужой жизнью.
Он покачал головой:
— Нет, Лен. Она хочет видеть тебя счастливой. Нас — счастливыми. Просто она… она тоже боится.
— Чего?
— Что я повторю судьбу отца. Что однажды ты решишь, что семья мешает твоей карьере, и уйдёшь. Как ушёл он.
Я замерла.
— Почему ты никогда не рассказывал?
— А ты никогда не спрашивала. Мы вообще… мало говорим, правда?
Я села рядом, взяла его за руку.
— Давай это исправим? Прямо сейчас?
Он сжал мои пальцы.
— Давай. Только…
— Что?
— Пообещай, что не будешь больше убегать. Что бы ни случилось — мы будем говорить.
— Обещаю. И знаешь что? Завтра я приглашу твою маму на чай.
— Зачем?
— Просто поговорить. Без претензий и обвинений. Может быть… может быть, нам всем пора научиться слышать друг друга?
Он улыбнулся и притянул меня к себе.
— Знаешь, а ведь мама была права.
— В чём?
— Любовь — это когда уступаешь. Только она забыла добавить — это когда уступают оба. Навстречу друг другу.
За окном занимался рассвет. Новый день — и, возможно, новая глава нашей истории. Той, где мы наконец научимся не воевать, а слышать. Не победить, а понять. И главное — любить, несмотря на все страхи и сомнения.
